Эффект птеродактиля - Страница 277

277

По утрам меня начало подташнивать, настроение портилось, хотелось плакать.

— Иногда поплакать даже нужно, — говорила миссис Крофти, — ничего стыдного в этом нет.

Я примерно представляла все изменения, которые должны со мной произойти, но все равно прислушивалась к своему телу. Ощупывала появившийся пока очень маленький живот, налившуюся грудь. Миссис Крофти знала заклинание, которое позволяло услышать сердцебиение плода. Было даже жутковато слышать два крошечных сердечка. Кроме того, я много спала.

Зима шла на убыль. У меня пару раз были небольшие кровотечения. Дед тут же ставил на уши все Мунго, ничего серьезного не нашли, но мои посиделки в оранжерее прекратились. Я начинала ненавидеть спальню. Мне все больше хотелось плакать. На лице появились пятна.

— Тс-с-с-с, все хорошо, ты все равно красивая, — Северус силой отобрал у меня зеркало, — не зацикливайся на этом.

— Я страшная! — плакала я. — Меня никто не любит! На меня противно смотреть!

— Я тебя люблю, — буркнул он, — чудовище! Все тебя любят.

Стыдно было до ужаса. Но я ревела, уткнувшись в плечо мужа. Миссис Крофти деликатно вышла.

Запасы вязаных вещичек росли. Я постепенно совершенствовалась. Связала шарф для Северуса. Красивый и длинный, зеленого цвета с серебряными змейками. Миссис Крофти учила моего мужа зачаровывать детские вещи, ведь мне нельзя было колдовать. Своего времени ждали пеленки и теплые одеяльца. Дед и Барти оборудовали детскую. Из каких-то закромов появились колыбельки. Сколько же поколений Краучей пользовались ими? Даже жутко стало.

Детишки тем временем росли и развивались, и я начала чувствовать, как они толкаются. И если вначале это было что-то легкое и немного странное, вроде того, что внутри что-то плещется, то со временем они становились все более активными. И некоторые их движения даже доставляли дискомфорт.

— Хотела бы я знать, что они там делают, — пробормотала я после довольно ощутимого удара.

— Они устраиваются поудобнее, — сказала миссис Крофти.

— Но они же там не дерутся? — мне вдруг стало жутко. Вдруг им чего-то не хватает, и они уже сцепились за место под солнцем?

— Не дерутся, — успокаивала меня сиделка, — они играют.

— Интересно, во что? В футбол? Это уже кикбоксинг какой-то.

— Что, дорогая? Что такое кикбоксинг?

— Довольно жесткий вид спорта. Маггловского.

Мужчинам же все это нравилось. Ну да, живые и активные детишки. И пинают они маму, а не папу, дедушку и прадедушку.

— Они меня не любят, — жаловалась я, — они меня бьют. Им там не нравится!

— Все у них хорошо, — миссис Крофти была само терпение, — дети должны двигаться. А тут сразу двое.

— Но, может быть, им там тесно? Разве живот не должен быть больше?

Переводы пришлось отложить, у меня не хватало на них никакого терпения. И постоянно казалось, что я ничего не понимаю. Это было ужасное ощущение. Мне не давали газет, но теперь меня это не волновало. Расследование дело Дамблдора, Гриндевальд, Уизли — все это существовало где-то в другой Вселенной. Моя Вселенная сузилась до размеров спальни. Я сама себе ужасно не нравилась. Мерлин, я когда-то выдумывала для себя капризы, чтобы позлить родичей. Теперь ничего выдумывать было не надо. Любимая еда могла вызвать тошноту, меня могло вывернуть от любого запаха. Хотелось чего-то непонятного. Устрицы с малиновым вареньем уже не впечатляли. Все казалось пресным, даже шоколадные конфеты с горчицей.

Приближалось лето.

В Хогвартсе закончились экзамены, и приехала Мэгги. За свои С.О.В.У. она особо не переживала, ее больше интересовала я.

— Тяжело? — спросила она.

Я шмыгнула носом. Приближались роды, и мне было здорово не по себе. С одной стороны — это означало, что мои мучения наконец-то закончатся. А с другой — меня же должны учить всем этим вещам, которые очень нужны. Как правильно дышать, например. Миссис Крофти говорила, что мне это не понадобится. Ничего не понимаю, кесарево сечение будут делать, что ли? То есть, у меня там какие-то проблемы?

Просвещать меня взялась Мэгги.

— Тебе дадут обезболивающее зелье, — сказала она, — и все сделает колдомедик. Никто не будет тебя мучить. Все так делают.

Стало немного легче. Боли я все-таки боялась. Да и двойня. Июль шел к концу. И однажды я проснулась в мокрой постели.

— Ну, вот и хорошо, — сказала миссис Крофти, — сегодня все и произойдет. Устали, миленькая! Все скоро кончится.

Появились колдомедики, мне дали выпить невкусного зелья…

Когда я очнулась, в комнате была только сиделка. Ощущение было… странным. Я осторожно прикоснулась рукой к животу. Его не было, а на его месте ощущалась довольно тугая повязка. А где дети?

— Проснулись, дорогая? — разулыбалась миссис Крофти. — Вот и славно! Выпейте это! И водичкой запейте. Во-о-от! А теперь можно еще поспать. Дети у вас родились здоровенькие, крепенькие. Мальчик на пятнадцать минут старше. Голос подали сразу. Уже покушали. Сейчас вам принесут, я пойду, скажу.

— Покушали? — я прикоснулась рукой к груди. — Что они покушали?

Но сиделка уже покинула комнату. Я уставилась в потолок.

— Ты же не собиралась кормить их грудью? — послышался насмешливый голос. — Выброси это из головы. И мой тебе совет: завязывай с капризами. Я еще ни разу не видела, чтобы с кем-нибудь так носились. Но теперь все кончилось.

— Леди Анабелл? — пролепетала я.

— Не вздумай устраивать истерику! — повторила леди.

Двери распахнулись, появилось все наше семейство. Два домовика держали в лапках кружевные свертки в бантиках. Дети.

— Как ты себя чувствуешь? Смотри, какие хорошенькие! И имена им так подходят!

277